«Воскресные вести» уже много раз рассказывали про желнинских витязей. Помните репортажи от том, как они ездили в Ардатов на бал и на парад Победы, давали рождественское представление в тюрьме? И из жизни знаменитого летнего лагеря витязей «Русь» доходили до вас, дорогие читатели, повествования – это было в прошлом году. Нынешним летом лагерь вновь раскинулся шатрами палаток на берегу уютной Красной речки, недалеко от села Личедеево. И наши витязи вновь в числе его счастливых обитателей. А в минувшие выходные для дзержинцев там был родительский день. Это была импровизация – заказали мамочки Газель, сели и поехали! Надо ж посмотреть, как они там, в краю далеком, чадушки наши великовозрастные… Бесовские страхования За день до поездки, утром, из лагеря пришли тревожные вести – Гришка заболел. А к вечеру сообщили совсем уж неприятную вещь – мальчишку госпитализировали в инфекционную больницу. У матери потемнело в глазах, зазвенело в ушах, пол закачался, как палуба в шторм. Звонить узнавать – но куда? Трясущимися руками за телефон – але, справочную Ардатова! Справочная? Номер инфекционной! Больница? К вам поступил мой сын, он жив? «Женщина, что вы так волнуетесь, все в порядке, у него обычная ангина, температуры уже нет. Позвать вам его?» Да, да, конечно. Сыночек, что с тобой? «Мам, да я здоров уже, меня завтра отпустят в лагерь – доктор обещал». Ффу-у… Полегчало ненадолго. Фантазия играла на нервах, как на гуслях. Вариации на тему «а что если» не давали ни уснуть, ни куснуть. Псалтирь, канон за болящего, и – Господи, помилуй, Господи, помилуй! Истерика, конечно, а не молитва. Поутру в полуобморочном состоянии загрузилась несчастная мамашка, вместе с другими, счастливыми, родителями в автобус. Все происходящее казалось не вполне реальным, и я сама уже сомневалась, что вот эта заплаканная женщина в розовом платье – я. Дорога сматывалась под колеса, как лента на тренажере, казалось, что она никогда не кончится. Мысль птицей рвалась туда, в неизвестную далекую больницу, воображение рисовало ее коридоры. Быстрее, быстрее. А ехать четыре часа, да еще к тому же не в Ардатов, а сразу в лагерь. Оттуда еще нужно будет как-то до города добираться – тридцать километров. Водителя попросить? Все равно ему стоять, пока родители будут со своими ненаглядными нежничать… Веселый муравейник Еще из-за поворота, метров за триста, показалась речка, кишащая голопузой ребятней. По сравнению с прошлым годом лагерь заметно вырос – палаток стало больше. Надо думать – сто с лишним человек вместо шестидесяти. Одних наших в два раза больше приехало: присоединились воспитанники Дзержинской и Ильиногороской воскресных школ. Жизнь кипит как в муравейнике. Дежурные мальчишки тягают сорокалитровый бидон с водой, девчонки хлопочут возле полевой кухни. Здесь нет ни электричества, ни водопровода, ни газа, нет и широкого штата поваров. Так что приходится ребятишкам потрудиться. Но они не в претензии. Глядят светло, шагают твердо. Всем своим видом показывают – «хозяйство на руках, как вы думаете? Но ничего, управляемся» Посреди поляны стоит палатка – походная церковь. Батюшка здесь совершает литургию, желающие могут исповедоваться и причаститься. В прошлом году, бывало, ребятишек вывозили в Ардатовский храм, в Дивеево. На двух автобусах убирались. Точнее, девчонки на автобусе, а мальчишки на грузовой, под тентом, на деревянных скамейках – по-солдатски. А нынешнюю ораву разве что на паровозе вывезешь, да только рельсы еще не подвели сюда. Гостей, как всегда, полно - вокруг лагеря в своих палатках расположились. Айкидошники московские, давние знакомцы, опять здесь. (Помните - те, которые здесь, в лагере приняли святое крещение?) Скалолазы какие-то тренируются на склонах речки. Не как чужаки держатся – как родственники. С мальчишками лагерными премудростями своими делятся. Покарабкаться со снаряжением разрешают. А вот и наши с речки бегут! Окрепли-то как – не узнать! Саня, Данечка, Владик – не витязи, а мавры. Черные и мускулистые. Любуюсь на них, а сердце плачет – мой-то где? Палатка нашим мальчишкам досталась в этот раз удивительная – на сорок человек. Эх, и здорова – как барак! Но и она оказалась маловата – кровати стоят плотненько, места нет свободного. А вот и знакомый зеленый пододеяльник с маками – Гришкино хозяйство. Товарищи его глядят сочувственно и будто даже виновато – дескать, мы тут, а он… Наследники духа Это ж надо, какое удачное совпадение – у нашей Газели сломалась какая-то железяка, которую обязательно надо заменить! А купить можно только в городе, так что едем, едем! (Только бы шофер не узнал, что я сочла это обстоятельство удачей). А еще и батюшка, отец Михаил, кстати в город едет. Забираюсь к нему в микроавтобус, старенький «Фольксваген». Надо же как повезло – сорок минут беседы с отцом Михаилом Резиным досталось мне в утешение. Не каждый день встретишь такого яркого человека. Все думала – на кого же он похож? В священнической одежде – как будто обычный сельский батюшка, неспешный и милостивый. За рулем микроавтобуса – простите за сравнение, настоящий ковбой. Или шериф? А общаться начнешь – такие ноты звучат, что лихорадочно крутишь в голове пленку ассоциаций и не можешь подобрать сравнения. Может, в фильмах про русских офицеров поймана тень подобного благородства. Но в жизни такой умной простоты, такой цельности редко у кого встретишь. Вообще, это все достаточно закономерно. Бывает же такое: молится монах любимому святому долгое время, и так становится на него похож, что хоть с самого икону пиши. Подобен становится праведнику – преподобен. Вот, может, и у отца Михаила от частого мысленного обращения к тем временам, когда дети русских эмигрантов создали на чужбине национальную организацию витязей, остался след не только на душе – на всем облике. Конечно, Николаю Федоровичу Федорову – родоначальнику движения, витязи не молятся, поскольку в лике святых он пока не прославлен. Но молятся за него – об упокоении его души, а это все равно молитвенное общение, тесное, прикровенное. И вот наши витязи уже будто родственники тем, давним, дальним. Наследники их благородства. Ведь в благородстве главное – не кровь и не титул, а ежеминутная духовная мобилизованность, готовность в любую минуту отказываться от своих прихотей ради правды, ради других людей. Вот это сокровище и должны унаследовать наши дети. К сожалению, не от нас… Раритетная больница В Ардатовской инфекционной больнице тишь и покой. Это уютная избушка не страдает от наплыва пациентов. Лишь трое загорают на завалинке – дедушка и два взрослых парня. Где же Гришка? Ой, да это ж никакой не взрослый парень, а мой ребенок! Живой! Загорелый и здоровенный. А я, говорит только что пришел, хорошо, что застали. Откуда?! Гулял, говорит. В храм зашел, на службе постоял, витязя местного там встретил. Нет, вы поняли, да – гулять он ходил! У нас в Дзержинске в детской инфекционной так не забалуешь… Здесь вообще какой-то медицинский заповедник. Врача в воскресенье нет – выходной, говорят. Лечат пенициллином. (Так и замелькали перед глазами кадры кино «Открытая книга», про то, как изобрели этот заслуженный антибиотик). Везде уж и название-то это стали забывать – так вытянулся за последнее время пенициллиновый ряд лекарств. А вот с аллергией, крапивницей, борются радикальными методами – уже два раза успели кольнуть преднизолон. Нет, надо эвакуироваться! Оставайся, сын Пишу расписку про «всю ответственность», выходим. А дальше-то куда? Надо бы домой, подлечиться, а через недельку вернуться можно. Но сын непреклонен – смена-то всего три недели, в лагерь, только в лагерь! И отец Михаил кивает, что согласен разделить со мной эту самую «ответственность». Что делать? Лагерь витязей для наших мальчишек – как маяк, весь год указующий правильный путь. Весь год они грезят – там, впереди, палатки, костры, «война алой и белой розы», ночные «зарницы» и дружба. Настоящая дружба, как в книжках Крапивина, не на компьютерных играх замешанная. Через тернии дурацких школьных конфликтов, ссор с родителями, неудач в учебе стремятся сыновья к чистым ардатовским звездам. И отрадно мальчишке там, где таких вот, как он – верящих в Бога, любящих правду, творчество и романтику – не пять, не десять человек, как в воскресной школе, а больше сотни. И как я могу встать на пути у этого чистого потока, разрушить самые заветные чаяния ради своего спокойствия? Оставайся, сын. Сдаю начальнику лагеря, Анжеле Резиной, лекарства, чтобы продолжить лечение. Анжела – дочка отца Михаила похожа на него своим здравомыслием, спокойной уверенностью, надежностью. Правда, Гришке вот довелось увидеть другую Анжелу. Она не хотела вести мальчишку в стационар, медсестра настаивала. А когда в больнице поняла, что с ребенком ничего страшного не происходит: перегрелся, простудился, горлышко красное, а госпитализировать его все-таки придется, то села рядом с ним на кровать и заплакала. Так вместе и ревели. Все дело в том, что в этом году в лагере новенькая медсестра. Прежняя, Наташа, любимица детей, паниковать не стала бы, сама бы поставила на ноги. А эта, трусишка, решила перестраховаться. И как вот тут правильно поступать – брать на себя ответственность или перекладывать ее на первых попавшихся специалистов, и где грань разумности и равнодушия? Не знаю. «Благодарни сущи, недостойнии раби твои, Господи…» Зато вся эта наша колготня с больницей осчастливила прочих мам. Они провели в компании своих ненаглядных больше трех часов: накупались, в лесу погуляли, щей похлебали. Перекрестив в очередной раз своего ледащего ребенка, вскакиваю в Газель, которая уже, признаться, бьет копытом. На обратном пути замечаю, наконец, все те прелести, которыми восторгались другие родители. Чего только нет на юге области: индюшки, какие-то диковинные индоутки. Гуси обычные, но наглые какие – лежат посреди дороги и не крянутся, машин не боятся – объезжай, сделай милость. Коровы красавицы – палевые, неизменно с белым окружьем вокруг носа. Говорят, и молочные, и мясные – не надо вам? А то скажу, как доехать до Личедеево. А один раз нам пришлось остановиться, чтобы убрать с дороги… ежа! Может, зря мы это сделали, может, он голосовал, чтобы двинуть на север? Душа поет в голос и хочется жить, жить, жить… У ребенка остался сотовый – теперь, все-таки нам будет спокойней. Правда, связь в лагере аховая, долетают оттуда только отдельные фонемы. Но ничего, мы уже научились разговаривать на мобильном языке. Как это? Да очень просто. Звонок. Але, Гриша? «Ква, ква-ква-ква…». И это значит – у меня все хорошо, мамочка! Евгения Павлычева |
