Сто лет не была во Владимире, а тут вдруг такая удачная возможность! Как вы помните, ко дню памяти основателя Нижнего Новгорода, благоверного князя Георгия Всеволодовича, железнодорожники подарили православным поездку к мощам святого. А покоится его нетленное тело как раз во Владимире, в Успенском соборе. В том самом, на который мы, когда проезжаем мимо, всякий раз любуемся, задирая головы и прижимая носы к окнам поезда: «Во-он, смотри на горе какая церковь красивая!» Билеты на паломнический поезд распространялись по нижегородским церквам, спросом они пользовались весьма и весьма, и, казалось, нам поездки не видать. Но спасибо настоятелю нашего храма, отцу Сергию – выхлопотал три заветных приглашения. В путь! На пути сразу стали вырастать препятствия. Правда, не вполне объективные – вырастали они в наших собственных головах. Капризы бренчали по нервам: «Поди еще попади на него, на этот поезд, когда он отправляется от Нижнего в шесть тридцать утра и пойдет без остановок, а первая электричка из Дзержинска только двадцать минут шестого!» Мы трусили на вокзал по морозцу, едва разлепив глаза и лелеяли малодушные мысли – может, напрасно едем? Вот задержится наша электричка, опоздаем к владимирскому экспрессу – зря, что ли в четыре утра вставали? Уже на Московском вокзале – новые искушения. Едва вышли на перрон, как слышим: «Электропоезд до станции Владимир отправляется с четвертого пути, в шесть часов тридцать пять минут. Поезд следует со всеми остановками». Это что же получается, возмущаемся, нас просто на обычную электричку по приглашениям посадят? Так какая же там теснота будет! Ничего себе подарок! Так, вяло капризничая, добрались мы к условленному месту сбора – в центральный зал вокзала. А там… До чего же я все-таки люблю такую вот православную толкучку накануне паломничества или крестного хода! Ребятишки хлопают ресницами, как воробыши крыльями, в предвкушении удивительных приключений. Девицы в длинных юбках то строго рассуждают о чем-то, то вскидывают озорные глаза в сторону семинаристов и прыскают в кулаки. Семинаристам некогда – на них организация поездки. Хлопочут и священники, периодически оглашая через мегафон очередные организационные моменты. Бабушки на них глядят влюбленными глазами и между собой судачат: «Этот вот, с бородкой, наш отец Сергий. Молодой батюшка, но о-очень верующий» И для каждой ее священник будто бы чуточку набожнее прочих. В этой пестрой толпе, среди незнакомых и не похожих друг на друга людей царило такое утешительное единомыслие, что стройная башня претензий, которую мы, было, возвели спросонок, рассыпалась, как карточный домик. Будто сквозь бурьян продирались к реке, а потом прыгнули в лодку и поплыли по тихому, уютному руслу. Ехать действительно было очень уютно. Наше безумное предположение о том, что паломники поедут в общей электричке, конечно же, не подтвердилось. К первому пути православным подали отдельную, да какую! Мягкую, чистую – вот как скоростные ходят между Дзержинском и Нижним. Первый вагон заняли священники и семинаристы. Во втором и третьем разместились дети из нижегородских православных школ и гимназий, студентки епархиального училища и будущие сестры милосердия из медицинского колледжа. (Последние, кстати, были в сестринских платах, похожих на монашеские апостольники. Так, что некоторые дети удивлялись на них – неужели такие молодые монахини?). Помните, анонсируя поездку, я сказала, что паломники всю дорогу будут молиться? В нашем вагоне так оно и было. Вначале всем поездом дружно пропели утреннее молитвенное правило – краткое, Серафимово: три «Отче наш», три «Богородица, Дево, радуйся» и «Верую». А потом в других вагонах путешественники задремали (встали-то не свет, не заря), а у нас духовное пение звучало до самого Владимира. Это тетушки из Гнилиц не давали попутчикам дремать. Урвав этой ночью только три часа для сна, я неблагочестиво клевала носом, балансируя между сном и явью. В полусне видела отца Евфимия (Красногорова), который улыбался и говорил, как бывало в крестных ходах: «Царствие небесное проспите!». А в мареве яви являлся Пастернак со своим: «Не спи, не спи, работай, не оставляй труда. Не спи, борись с дремотой, как летчик, как звезда». А тетушки все пели и пели. Пели они, кстати, не только канонические молитвы, но и духовные стихи, посвященные почившему несколько лет назад старцу Григорию Долбунову - священнику, который служил в Гнилицах. Может быть, кстати, жажда прославить любимого батюшку и давала гнилицким прихожанкам силы так усердно молиться. Тут, правда есть такой спорный момент – можно ли молиться святому до его канонизации? Церковные правила и Священный синод на этот вопрос дают однозначно отрицательный ответ. Но с другой стороны – поток любви не остановишь. А именно любовь здесь движет людьми, а не политические фантазии и не амбициозное упрямство, как, например, в случае с канонизацией Грозного. Я лично с батюшкой Григорием не встречалась, но однажды в крестном ходу, когда мы проходили через Гнилицы, довелось мне ночевать у его духовной дочери. Вспоминаю как сказку, и крошечный, игрушечный домик и его хозяйку – светлую, лучистую бабушку. И многочисленные фотографии старца на стене, и рассказы о том, как его отеческие наставления выручали не раз. И даже не эти рассказы, а сама хозяйка, ее сущность, уверили меня тогда, что он был святой, отец Григорий Долбунов. Бабушка была как ангел: ее забота о незнакомых гостях была рачительной, и в то же время совсем незаметной. Будто действительно некто бестелесный угадывал и исполнял наши желания. Ласковая дочь преподобного отца… Кстати, такую сказочную благостность и не встретишь сейчас больше ни у кого, только у православных… Даже не обязательно старцев – просто у старичков и старушек. Напротив нас, например, ехала бабушка настолько красивая! Ясные, чистые черты будто подсвечены изнутри - я не могла глаз отвести, даже засмущала ее, бедную. И моя спутница это отметила. «Женька, - говорит восхищенно, – Смотри, как бабушка на Джулию Робертс похожа!» Во, точно похожа! Такой красивой Джулия может стать годам к семидесяти, если православие примет. Железная дорога, точнее ее руководство позаботилось о нас на славу. Семинаристы только успевали разносить по вагонам угощение: то дорожный набор вкуснятины, то чайку, то минералочки. Наборами железнодорожники очень угодили, особенно бабушкам и ребятишкам. И сырокопченая колбаска в них была, и сыр «Виола», и йогурты, и печенье, и сок! К йогуртам ложечка прилагалась, к колбаске вилочка – приятно, что говорить. Правда, путешественников оказалось четыреста двадцать человек вместо запланированных трехсот пятидесяти, и батюшки по радио просили, чтобы люди вели себя поскромнее, не брали подаяние, если есть припасы из дома. Мы, к стыду своему, пропустили эту просьбу мимо ушей. (Да-а, знаете, как интересно было разглядывать что там, в пластиковой коробочке?). Так что голодными, наверное, сами священники и остались… На платформе во Владимире нас встречал настоящий Дед Мороз. Нет, правда, вы бы только видели настоятеля Успенского собора протоиерея Василия – просто вылитый! Снежная борода, круглая меховая шапка – не хватало только саней и лошадки. Впрочем, зачем нам лошадка – мы пешком, крестным ходом поднялись в высоченную владимирскую гору. Как сладко все-таки после дзержинских типовушек разглядывать эти длинные ряды старинных домов с воротами, с наличниками – просто сердце тает. А уж когда Успенский встретил нас перезвоном – оно и вовсе потекло слезами. Это невозможно, это выше сил человеческих – слушать колокола и не плакать. Пять минут звона – а как будто выслушал длинную балладу, в которой вся твоя жизнь, все твои надежды. Как будто вдруг научился понимать язык райских птиц и они открыли тебе правду. Да весь Успенский собор – как этот замерший колокольный звон. Как же не привыкли мы к таким богатым, благолепным храмом. Вагончики, приспособленные под церкви разваливающиеся магазины и кинотеатры – это нам привычней. Жалко, так жалко, что не водила меня мама в детстве в такой вот исполинский, величественный Божий дом. Небось, была бы я смиреннее – потому что здесь сам воздух дисциплинирует. Не посмеешь под этой сенью кощунничать, скалить зубы и сплетничать, как это частенько случается. Может, потому что здесь так много мощей святых, которые как связные между Небом и землей? Не только благоверный князь Георгий встретил нас своим нетленным телом. И Андрей Боголюбский, и князь Глеб здесь почивают. А еще в Успенском – чудотворная Владимирская икона Божией Матери. Не та, что XII века – та в Москве, в храме Николая Чудотворца при Третьяковской галерее. Здесь список XV века. Образ небольшой, в богатом, усыпанном драгоценными каменьями окладе. И такой он… Не знаю как сказать. Просто подходишь к нему, и становится стыдно за все, за все… Перед этой иконой молятся о самом сокровенном и бывают услышаны. Вот и в нашей очереди глаза у богомольцев сосредоточены, губы беззвучно шевелятся. И только маленькая девочка теребит маму и шепчет громко: «А уже можно желание загадывать?» У меня к этому времени от впечатлений так разболелась голова, что желание было только одно – чтобы она прошла. Было не по себе, что не могу сосредоточиться на молитве – стыдно, стыдно. «Прости меня, грешную, Пресвятая Богородица. Так что-то в голову вступило…», - пронеслась в голове не мысль даже, а тень мысли, когда я прикоснулась губами к святыне. Вообще как-то быстро все промелькнуло во Владимире: белые улицы, колокольный звон, молебен, мощи, чудотворная икона. Будто сон приснился. Счастливый сон, радостный. На обратном пути Тетушки из Гнилиц пели тише – устали, видать. И так сладко, так крепко мы удрыхли – теперь уже совсем без видений. А когда я проснулась – голова моя уже не болела. Как рукой сняло. Евгения Павлычева |
