Каждый год в конце июля – начале августа в Дивееве и в Сарове чествуют преподобного Серафима. Каждый год камеры всех телекомпаний оборачиваются в сторону здешних святынь - и разливается в эфире золото куполов Свято-Троицкого собора, и поют колокола на всю Россию. Кто-то трепетный посмотрит – и заплачет от радости, кто-то любознательный с интересом прислушается к истории, которую повествуют за кадром, кто-то скептически пожмет плечами: «Опять у них юбилей! Сколько же можно!», и переключит канал. У каждого своя правда: одному «теплынь, благодать», а другому «духота, жарища». А у солнца-то, в общем-то, нет цели нам угождать – у него свой путь, свое делание. Голова начинает кружиться, когда привычные события происходят при непривычных обстоятельствах. Угол зрения меняется, и все предстает в новом свете, свежо и остро. А все дело в том, что ваш корреспондент, вместо того, чтобы в свободном полете слетать к преподобному Серафиму на праздник, сподобилась получить официальную аккредитацию на Дивеевские торжества. Честно говоря, не любительница я пресс-туров. Куда как подлиннее получается материал, когда окунешься с головой в событие, изнутри его прочувствуешь, кровью с ним срастешься, чем когда со стороны наблюдаешь происходящее, а потом препарируешь информацию. Но вот соблазнилась возможностью попасть в Саров. Закрытый город – когда еще выпадет возможность там побывать? Однако уже в суперском автобусе – «Мерседесе» по дороге в Дивеево всех пишущих журналистов постигло разочарование: в Саров нас не возьмут! Без аккредитации в город ядерщиков остались ИТАР-Тасс, РИА Новости, все областные газеты, многие москвичи и корреспонденты из Курска. Взяли только телевизионщиков, да и то, многие телекомпании только операторов смогли отправить в эпицентр событий, в Саровскую пустынь. Автобус не то чтобы кипел – но заметно побулькивал возмущением. В Дивееве многие журналисты уже бывали, и просто отказались бы от поездки, если бы заранее их предупредили, что Саров пишущим недоступен. Этот организационный подвох как-то сразу сбил торжественный тон. Рассуждения о празднике неизменно сползали к обсуждению изысков протокола, к «светской», а то и к «политической» окраске «мероприятия». Потом «саровский» пул отправился встречать Патриарха, а нас, «дивеевский», повезли в палаточные лагеря, которые разбили вокруг поселка для паломников. Это было только двадцать девятое июля, народ еще не подтянулся, поэтому в лагере гораздо больше, чем странников, было волонтеров из «Единой России». Они мерзли в своих форменных курточках – на улице стояла холодища градусов восемь. Однако несколько палаток верующие уже обжили. Люди приехали из такого далека, что дух захватывало: с Украины, из Молдавии, из Узбекистана (!). Две группы ребятишек из воскресных школ Челябинска и Кургана. Я клацала зубами от холода и пытала этот молодняк с материнским пристрастием: «Как же вы ночуете – то? А одежда теплая есть у вас? Родителям звоните? Телефоны здесь ловят связь? Обязательно позвоните, а то мамы с ума сходят, слушая прогноз погоды в далеком Арзамасе: ночью чуть не минус!» Дети смеялись, меня успокаивая: «Нормально! Нас в монастыре тепло одели, кофты, куртки и штаны всем дали! Мерзнем маленько, только не сильно! А родителям звоним, а как же!» В соседней палатке студентка из Башкирии Оля, будущий культуролог, мучается от холода гораздо больше, но тоже не унывает: «Ночью вообще не сплю - мерзну. Но, говорят, скоро потепление должно быть. Домой? Не-ет, что вы. Тут так интересно, каждый день не похож на предыдущий. Мы с девочками - однокурсницами решили, что до конца останемся, пока палатки не уберут». Быт в лагере более-менее налажен. Конечно, горячей воды нет и удобства во дворе, но кормежка два раза в день обильная. Хотя и постная. Но паломникам это удобней: многие готовятся к Причастию, положено поститься. Говорят, очень даже съедобно. Волонтеры с кухни рассказывали, что некоторые гости возмущались – зачем вы кашу на молоке варите? А каша-то на воде была, просто такая вкусная. Пока журналисты коротали время, шастая по палаткам и докучая их жильцам, в лагерь подъехали высокие гости: Владыка Георгий, губернатор Шанцев и «сопровождающие лица». Наскоро обойдя окрестности (- «Дети, нравится вам здесь?» - «Да-а-а!»), представительная комиссия вновь загрузилась в машины и отбыла дальше по своим важным делам. Дивеевский пул бросился вдогонку. Оказалось, архиепископ с губернатором спешили на пресс-конференцию, которая как раз для нас была организована. Пресс-конференция началась с умеренно язвительных вопросов: какой Саровско-Дивеевский юбилей нас ожидает в следующем году и не пугает ли, что праздник веры постепенно становится светским? Архиепископ Георгий и Валерий Павлинович стали резонно отвечать, что специально праздничных дат никто не придумывает, что к батюшке Серафиму люди приходят независимо от своего общественного, материального положения. Вечер прошел на благоуханной земле Дивеевской обители – здешние цветники немного развеяли навязчивые социально-политические мысли. Постояли в неспешной, но быстрой очереди к мощам батюшки Серафима, приложились. Познакомились с протоиереем Андреем, на груди которого красовались два ордена «За заслуги перед Отечеством». Отец Андрей с Украины, но ордена у него российские. Батюшка окормляет казачество – и какие это казаки! Я таких и не видела до сих пор – интеллигентные, приветливые, сдержанные, просто воплощение офицерского идеала. Недаром игумения Сергия именно их пригласила охранять монастырь на время торжеств. Утром в воскресенье, вместо того, чтобы смотреть прямую трансляцию Патриаршего богослужения из Сарова: в пресс-центре по телевизору, или на экране, установленном на Соборной площади Дивеевского монастыря, мы, дзержинцы, как-то нечаянно решили отстоять литургию в Троицком соборе. Искреннее, подлинное пение дивеевских сестер не часто услышишь вживую. Потом отправились в маленькую Казанскую Церковь, приложились к мощам преподобных жен дивеевских: основательницы обители матушки Александры, кротчайшей 18-летней схимницы Марфы и Елены Мантуровой, умершей по послушанию. Прошли по Богородичной канавке, угостились сухариками, которые освящают в чугунке преподобного. Все это время вокруг нас вершилась жизнь. Не протокольная, а настоящая - душистая, объемная. Которая, собственно, и есть «возрождение монастыря». Вот молодая дама склонилась над ракой с мощами, что-то шепчет, и тушь с ресниц капает на церковную парчу. Вот мальчишка лет шести по складам читает надписи на крестах некрополя. Вот идут друг за другом по канавке: старенькая монахиня с подожком, приехавшая из украинского, заграничного далека, молодой священник в восточной, плоской скуфейке – то ли серб, то ли грек, парень с девушкой, сцепившись мизинцами (о чем-то они молятся так сосредоточенно?). Туристические группы, и в каждой – тридцать пар живых, влажных от чувств глаз. Во-от оно где, торжество Серафима Саровского: «Радость моя, Христос Воскресе!». А на источниках дивеевских как сладко дышится. Журналисты между пресс-конференциями общими усилиями выбили автобус, скатались: и на Явленский, и в Цыгановку, на Серафимовский. Купались – представляете? Я до жути, до обморока всегда боялась окунаться в этот живительный лед (говорят, четыре градуса по Цельсию), а тут прямо как с цепи сорвалась. Мы, дзержинцы, можно сказать, из воды вылезать не хотели. Сначала нырнули в ближний, матушки Александры. Ой, как трудно здесь – он мелкий. Приходится вставать на коленки и усилием воли кланяться – буквально как котенка за шкирку себя в воду окунаешь. Здесь с нами решилась скупнуться только дама из «Нижегородских новостей». На Явленском к нам присоединилось издание «Веста», московский сайт «Благовест» и тетечка – не соврать бы, кажется из «Нижегородской правды». Зато «Нижегородские новости» больше в воду не полезли. Этот источник чуть поглубже – где-то по пояс, так что здесь уже можно просто приседать, а не падать навзничь. В Цыгановке сошли с дистанции «Веста» и «…правда», зато решились РИА Новости – в роскошной белой рубахе. В волнительной суете купания все вдруг оказались беспричинно, беззаботно счастливыми: и те, кто нырял «во имя Отца, и Сына, и Святого духа», и те, кто наблюдал «это безумство». Будто начисто забыли о том, что мы, собственно, работаем – «освещаем события». Стояли на берегу источника безудержно веселые, как дети: Елена, Ольга, Ирина, Светлана, Роза… А газеты – какие газеты? Еле успели с этим купанием на пресс-конференцию игумении Сергии. Я, честно говоря, очень опасалась, что сейчас опять потянет протоколом, и вся наша с трудом накупанная радость улетучится. Но все вдруг встало на свои места. Матушка рассказывала о том, как они ждали, что Саровский монастырь оживет. Как монахини, будучи в Сарове с оказией, приходили в местный театр – поруганный храм. И молились то в кандейке со швабрами – ведь здесь была келья преподобного, то в коридоре подвала, удивляя актеров. Матушка рассказывала, что когда она приняла постриг в Рижском монастыре, в России не было ни одной женской обители, что многие сестры, с которыми она тогда делила хлеб, теперь игуменьи, и сегодня большинство из них приехали на праздник. Что из Дивеево тоже вышло несколько настоятельниц, и одна из них – на Камчатке. Матушка делилась радостью: «Представляете, мы ложимся спать, а они там как раз встают на молитву?». Матушка рассказывала, что в детстве она была недовольна тем, что в семье у них всего четыре человека – «так неинтересно!», и послал ей Господь семью на пятьсот душ побольше, «чтоб интересно было». Матушка напомнила завет преподобного «Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся»: «Рядом с таким, мирным человеком даже молча посидеть отрадно». Вот она сама такая – мирная. Благодарные - за все, за все - слезы сами текли, хотелось сесть у ее ног и тихо плакать. И не я одна - все журналисты притихли, размякли, и, принимая из рук игуменьи пакеты с подарками, склоняли головы низко - искренне. Стало вдруг понятно, что Дивеевские торжества у каждого свои. Один получил грамоту из рук Патриарха, второй обрел кров и хлеб в палаточном городке, третий оставил в источнике свою раздражительность. Не оглядывайся вокруг, не завидуй – тебе дается то, в чем именно ты нуждаешься. Радость разлита рекой – черпай, сколько унесешь. Евгения Павлычева |
