Газета "Воскресные вести"

На вопросы о православном посте отвечает клирик храма Воскресения Христова г. Дзержинска иерей Вячеслав Лопатко.

- Пост – какая у него главная цель, зачем он вообще нужен?

- Я бы не стал выделять какую-то особенную цель поста. Цель поста та же, что и у молитвы, та же, что в целом у христианской аскетики. Пост, молитва, чтение духовной литературы, жертвенность, добродетельная активность, искоренение страстей и упражнение в добродетелях – в этом весь христианский подвиг. И говорить мы можем о целях этого подвига, а не отдельно о цели поста.

- Тогда особое выделение сорока дней – оно играет какую-то роль? Или весь год надлежит жить так, как это принято в пост?

- Было бы просто чудовищным делом, катастрофой считать, что когда мы постимся – только тогда и живем по-христиански. Пост – это некоторое увеличение интенсивности жизни во Христе. Это не принципиальное отличие от общей динамики христианской жизни – куда и зачем мы идем, во что верим, как живем. Ну, вот как если бы мы пищу поставили на огонь варить. Разница между постом и не постом – это не разница между включенной конфоркой и погашенной. Нет, конфорка всегда должна быть включена, если мы хотим сварить пищу, вскипятить воду. Меняется только степень – побольше, поменьше огоньку. Церковь методично установила в течение года периоды, когда интенсивность должна чередоваться с послаблениями. Но это не означает, что вот мы остановились, а вот поехали - едем все время, только периодически немножечко прибавляем скорость.

- А чем обусловлено предписание Церкви поститься единовременно всем вместе – чтобы мы не распустились?

- Мы не должны на Церковь смотреть как на нечто исключительно человеческое – вот, люди придумали, и нас обязали! Пост – это дело Божие. Самая первая заповедь, данная человеку еще в Раю – заповедь воздержания от запретного плода, заповедь о посте. Нарушив воздержание, человек пал – такова оказалась цена. Воздержание – это всегда средство, и важно понимать, к чему я с помощью этого средства стремлюсь. Воздержание как вещь в себе – бестолково, абсолютно негативно. Зачем воздерживаться-то? Надо понимать, зачем.

- Это второй острый вопрос. Потому что, постясь, мы, как будто, не всегда понимаем - зачем, к чему стремимся.

- Это потому, что мы не знаем цели христианской жизни. Как преподобный Серафим Саровский говорил: «Цель христианской жизни – стяжание Духа Святого». Мы встречаем такую аллегорию у святых отцов, они именуют пост и молитву двумя крыльями духовной жизни, на которых человек совершает свой полет к горе, к небесам. Еще у святых отцов можно встретить выражение, что пост – это почва молитвы. Если человек не положит некоторое обуздание своей природы, среду не создаст, то молитва не приживется. Помните псалом «На реках вавилонских…»? Это покаянное воспоминание о плене вавилонском: «Како воспоим песнь Господню на земле чуждей?». Как мы воспоем песнь Господню на чужой земле? На земле, где нет ничего, что указывало бы на Бога, нет храма, нет у нас истории больше, мы заложники, вокруг языческая среда, неоткуда черпать вдохновение для вот этой песни Господней, все чужое. Так вот святитель Игнатий Брянчанинов историческую реальность толкует аллегорически: Вавилонское пленение – это страстное состояние нашей природы, пребывая в котором человек не может родить молитву. Поэтому пост – это преодоление себя, выход из плена, сквозь тернии к звездам. Человек должен преодолеть капризы греховных требований своей природы, претерпеть боль покаяния, скорбь воздержания, тесноту самоограничения - только через это он сможет родить вдохновение. Из недр скорбей. Как сказал иеромонах Роман: «Учусь благодарить за муки, а значит, человеком быть». Именно в скорбях открывается подлинная человечность – чистота образа и подобия Божия, возможность свободно дышать Божьм кислородом.

- Скорбями вы здесь называете именно преодоление себя?

- Да. А внешние скорби – это тоже средства. Почему мы говорим: «Как тревога, так до Бога»? Потому что внешние скорби провоцируют правильные сдвиги в человеке. Это средство, очень эффективное, но не автоматически результативное: ведь на кресте один разбойник хулил, а другой благословил. Обоим была дана одинаковая возможность через скорби получить доступ к Богу, один этой возможностью воспользовался, другой нет. Скорбь – как ключик, он открыл дверь, а перешагнешь ли ты порог – тебе решать.

- Так же и пост – он начался, можно этим воспользоваться или проигнорировать.

- Да, и поэтому нельзя считать, что если человек нарушает пост, он наказывается Богом, или Церковью, что Бог гневается на него. Человек элементарно самоокрадывается. Как школьник, если запускает учебу – он отстает. Ему обидно - все ушли вперед, многое узнали, а он в футбол прогонял, телик проглядел, запустил алгебру, геометрию, биологию. Кто виноват? Он сам себя обокрал. Ему теперь с большим усилием нужно поработать. Попоститься – воздержаться от телевизора, от футбола. Не просто тупо воздержаться, потому что «так надо». А для чего? Устранить помехи – как для взлетной полосы. Расчистил – и пошел на взлет!

- Трудно стремиться к цели христианской жизни тому, кто вкуса этой жизни не знает.

- А это и есть акт веры. Крестится ли человек, постится ли – он движется верой. Вера в начальной своей стадии понятие негативное – это приобщение к тому, чего ты не знаешь, но что ты можешь в той или иной степени предчувствовать. Вера, как доверие, как допущение, как некоторая симпатия, расположенность к тому, о чем ты услышал. Вера – онтологическое свойство человеческой природы, человек не может не верить, он ищет Господина, которому должен служить, ищет поклонения Идеалу, приобщения к Идеалу. Вера – это тоска по Идеалу, приоткрытие себя навстречу тому, что действительно тебя задевает. Есть призыв – и человек откликается, вплоть до того, что выстраивает свою жизнь в соответствии с этим. А выстраивая жизнь, он в вере утверждается, потому что начинает ощущать ее аромат и вкус - больше, больше. И тогда вера, по слову Исаака Сирина, перерастает уже в знание, в высшее ведение. А пост – акт веры, им вера выпукло доказывается. Пост, как ничто иное, показывает реальность убеждений человека.

- То есть по отношению к другим людям пост является актом миссионерства?

- «Так да просветится свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небеснаго». Вера без дел мертва. И первое дело, которое в глаза бросается – постится человек, или не постится. Это первое, к чему проявляют интерес околерковные люди - для них пост часто бывает показателем нравственности верующего.

- То есть, получается, не надо скрывать, что постишься?

- Я считаю, что в определенных ситуациях не просто не надо скрывать, что ты постишься – это надо являть. Люди должны знать о христианской жизни – о посте, добродетелях, милосердии. Конечно, нельзя это специально делать, показушно. Просто нужно быть такими – стоящий наверху горы не может скрыться. А вот внутри церковной среды, перед своими, мы не должны щеголять с постными лицами. Здесь интересный парадокс. В одном случае – «да» перед людьми, в другом случае – «нет» перед людьми. Внешне противоречие получается?

- Наверное, нарочитости не должно быть? Чтобы это было объективно видно, но волей своей чтоб человек напоказ не выставлял?

- Да. Важна мотивация. Хочет человек прославить Бога, как зеркальце отразить в себе солнышко: «Смотрите, солнечный зайчик, какая радость!», или он хвалится: «Вот видите, как я умею все отражать? Вон дерево не умеет отражать, а я умею! Хочу стену отражу, хочу – солнце!» Когда такое вот зеркало о своей собственной зеркальности больше заботится, а не о предмете своего отражения – это печально.

- Важней ли в посте внутреннее делание, чем внешнее?

- Пост - такое многогранное понятие, настолько объемная духовная реальность... Он предполагает упражнения всей человеческой личности во всех ее составах – поститься должны и дух, и душа и тело. Это и хранение ума, чувств, воли, и воздержание в телесной жизни. Душа и тело в человеке вместе образуют некоторую целостность – подобно тому, как в компьютере процессор один, но двухъядерный. Как душа может быть очагом страстей, а может вместилищем добродетелей, так и тело, поэтому есть специфика поста для тела и для души. Когда мы постимся душевно, мы воздерживаемся от зрелищ, болтовни. Но это не происходит без посредства тела – стремление поболтать, развлечься происходит из души, но через воздержание тела угасает. Пытается рваться через тело, а мы ставим шлюзы – и оно усыхает. А есть очаги страстей в самом теле – чревоугодие, похоть, телесный покой. И телесно человек постится – лишает себя сна, трудится физически, воздерживается в пище и в половой жизни.

- Про половую жизнь почему-то особенно много вопросов возникает…

- Потому что мы все потомки сексуальной революции. Мир изменился после сексуальной революции Альфреда Кинзи – идеолога мирового секс-просвета. Симеон Франк выстраивает такую схему деградации человечества: Дарвин сказал, что человек – обезьяна, Фрейд - что сущность человека не больше, чем комок похотливой плоти. А Кинзи просто воплотил это в жизнь.

- Поэтому сейчас всем кажется, что это главная жертва…

- Да, мы все являемся наследниками измененного мира, полового воспитания извращенного, когда весь центр тяжести сюда сместился, и кажется, что это все определяет в жизни. Этим человек живет, и нормой стала распущенность, блуд.

- То есть, если такой перекос сознания, то тем более требуется воздержание именно в этом аспекте, чтобы сбалансировать точки восприятия жизни?

- Да, это можно квалифицировать как некоторую манию, затуманенность сознания. Когда человек воздерживается - он гасит источник в самом теле, и тело не хоронит душу, не является темницей для души.

- Как определить для себя степень поста?

- Пастырь здесь может подсказать человеку, чтоб он с одной стороны, себя не обманывал, а с другой стороны, мог рассчитать силы. Если мы захотим пойти на рекорд, начнем поститься «идеально», то рискуем просто себя надорвать. Конечно, это не так часто бывает, ленивцев и невоздержников среди нас больше, чем религиозных фанатиков. Но фанатизм - он более катастрофичен. Человек начинает искренне поститься, молиться, но искренность еще не значит истинность. Есть совесть, а есть здравый смысл, и они должны взаимоконтролироваться. Если совесть не будет контролироваться здравым смыслом, это будет слепая, разрушительная искренность, приводящая к гордости, к неразумию, к унынию. А здравый смысл без совести рождает лукавство. И когда ко мне человек подходит и говорит: «Батюшка, благословите меня еще 150 «Богородиц» читать!», я говорю ему: «Хорошо, но помни про здравый смысл!», подходит другой, просит послабленьице - я благословляю, но напоминаю: «Совесть!».

- Про молитву мы еще не успели – про степень, меру молитвы. Что такое вообще – стяжать молитву?

- А мы вообще обо всем «Добротолюбии» не сказали. Это же вещи все органичные, взаимосвязанные. За пост потянул – эта ниточка тебя и к молитве привела. За палец взялся – ты же руку держишь. Поэтому я и начал с того, что отдельно о цели поста нельзя говорить. Молитва, пост – это как спицы в одном колесе, они к одному центру все равно сходятся. Вот и все.

Беседовала Евгения Павлычева